Вячеслав Башев: «Школа — это точка упора»

— Знаете, мне очень нравится высказывание губернатора о том, что люди делятся на две категории: люди-шары и люди-кубы. Шар немножко подтолкнешь, и он покатится. Главное, чтобы траектория пути была верная. А вот куб как ни подталкивай, останется на месте, будет перекатываться с бока на бок, — говорит руководитель агентства образования администрации края Вячеслав Башев.

Сам Башев — типичный человек-шар. Его жизненная установка — это движение, как преодоление препятствий. Только таким образом, считает Башев, движение становится про-движением.

Является ли шаром система образования? Или нацпроект, региональные стратегии в области образования всего лишь попытка сдвинуть с места неподвижный куб?

Нас разбудили

— Вячеслав Владимирович, с момента запуска нацпроекта прошло почти два года. Достигнуты ли поставленные цели?

— Что такое проект? Это набор идей и действий, направленных на решение некой определенной задачи или ряда задач. Немаловажно и то, что любой проект ограничен во времени. Это не национальная идея и даже не реформа. Проект конкретен и очерчен рамками заданного формата.

Все что декларировалось нацпроектом в области образования, на мой взгляд, осуществилось. Поддержаны инновационные школы и учителя, школы подключены к сети Интернет, классные руководители получили доплаты, получены школьные автобусы, 

Поощрены талантливые дети. Все это уже стало реальностью.

Безусловно, у нацпроекта был и неявный замысел.

— Что это за неявный замысел?

— Я могу высказать лишь свою точку зрения по поводу этого замысла. Так вот, на мой взгляд, он состоял в том, чтобы расшевелить школы, заставить их думать над программами развития. И, самое главное, соотносить идеи и деньги. Одна из ключевых трудностей образования состоит в том, что у нас масса идей, но они фантазийны, как у детей. Между тем, всякая идея стоит денег. Если за идеей не следует финансового и организационного плана, она заканчивается разговором. В системе должен быть хороший менеджмент.

— Вы считаете, что российские школы пробудились?

— Пробудились. Среди «миллионщиков» оказались и те школы, которые уже были на слуху, и целый ряд новых. Что касается поддержки учителей, то здесь с помощью нацпроекта удалось преодолеть  социальную депрессию, в которую были погружены российские педагоги.

В Советском союзе быть педагогом было престижно. Учителя не получали больших денег, но все-таки имели стабильный, достойный заработок. Это была большая группа социально признанных людей. А потом они оказались представителями одной из наиболее низкооплачиваемых в стране профессий. Я часто привожу в качестве иллюстрации пример из собственной жизни. Когда я только пришел в школу, зарплату хронически не платили. Вместо «живых» денег иногда выдавали какие-то товары. Так вот, в этом списке фигурировали, в том числе, и…гробы. К чему все это привело? Педагоги сами перестали уважать себя. Заметьте, финансовый кризис системы образования происходил  на фоне постоянных нападок, критики педагогов российской школы.

Так вот, нацпроект послужил толчком, который пробудил соревновательность, инициативность, веру в перспективу. Люди увидели, что можно быть успешными на своем поприще, в системе образования.

— А чем должен продолжиться нацпроект?

— Нацпроект стал механизмом, благодаря которому удалось добиться системного сдвига в сфере образования. За проектом, должны последовать конкретные шаги, направленные на стабилизацию ситуации. Важно на законодательном уровне закрепить как в федеральном, так и в региональном бюджетах, постоянную строку для конкурсной поддержки программ развития школ.

Единство противоречий

— Вячеслав Владимирович, не входят ли инновационные школы, учителя-новаторы в определенное противоречие с устоявшейся, достаточно академической системой образования?

— Входят. И это правильно. С одной стороны система образования призвана стабилизировать ситуацию, транслировать устоявшиеся ценности, нормы, культуру. И здесь нужно с особой осторожность внедрять всяческие новинки. Ведь мы не знаем их последствий. С другой стороны, если в системе нет противоречий, она умирает. Нельзя жить без противоречий, потому что движение вперед — это преодоление затруднений, постановка новых вопросов. Если нет никаких вопросов, нужно спросить: живы ли мы до сих пор?

— К советской школе вопросов не было…

— Изначально советская школа была ориентирована на достижение конкретных результатов. Школа занималась всеобучем. Необходимо было дать всем гражданам страны определенный уровень образования. И СССР с этой задачей справился. Когда мы запустили спутник, американцы созвали национальный совет по безопасности и сформулировали простую мысль: СССР взлетел в космос на плечах образования. После этого, кстати,  в США  приняли национальную стратегию, направленную на: увеличение финансирования системы образования. В «штатах» сейчас финансируют  образование в тех объемах, в каких в свое время финансировал систему СССР.

Однако к определенному времени задача всеобуча была решена. Нужно было подумать о каких-то новых задачах, новых возможностях системы. Глобальная ошибка советской школы, на мой взгляд, — нежелание рефлексировать, думать о будущем.

Образование — это сервис

— Еще во время обсуждения мифической реформы образования, много и со вкусом говорилось о «качестве» образования. Сейчас понятие перекочевало в формат нацпроекта.

В итоге «качество» стало дефиницией, которую всякий толкует по-разному. Какова ваша версия?

— Долгое время в России шли споры о том, является ли педагогика сервисом? С моей точки зрения, ответ очевиден. Любая область, которая что-либо производит, по определению сервисна.  И понятие качества возникает на стыке интересов производителей и потребителей. Можно производить все, что угодно, и считать свой продукт лучшим. Но он не будет таковым, если за него не проголосует потребитель. Если исходить из этой концепции, качество образования — это то, что сами педагоги считают качеством и то, что реально оценивается теми, кто это качество потребляет. Долгое время школы не обращали  внимание на мнение потребителя. Сейчас огромное количество школ начинает прислушиваться к мнению родителей, мнению общества. Качество — это двусторонний процесс, оно не может возникать только из головы того, кто производит продукт. А потребитель голосует ногами. Если родители везут детей с одного конца города на другой в некую гимназию, хотя во дворе их дома тоже есть школа, чтобы не говорили про ту, далекую гимназию, она работает хорошо, предоставляя востребованный продукт.

Наука желать

— Вячеслав Владимирович, вы согласны с тем, что ребенку, прежде всего, нужно дать не знания, а установку на успешность?

— Не просто согласен, я в этом убежден. Желание — все!  Если у человека есть желание, мотивация, он будет искать возможности. Если нет желания, то он будет искать причины.  

Задача школы состоит в том, чтобы не отбить у ребенка изначально присущего ему  интереса к жизни. И абсолютно не важно, если он не будет знать какую-то формулу. Если у него есть желание, он эту формулу узнает. Конечно, я не призываю к всеобщей неграмотности. Дело в другом. Если мы видим, что натаскивание на грамотное письмо убивает интерес у ребенка и его глазки тухнут, то черт с ним с грамотным письмом. Если он захочет, он восполнит пробелы в багаже знаний. Надо научить ребенка быть успешным и мотивированным. Надо учить ставить цель. Есть цель — человек к ней идет. Вундеркинд без цели, не умеющий добиваться своего, хотеть чего-то, будет лишним человеком, остро ощущающим свою ненужность.

— Допустим, у нас все-таки вырастет поколение успешных людей. Я в это верю. А вот поколения читающих людей у нас уже не будет. Вас не пугает ситуация, когда из жизни поколений уходит книга?

— Пугает. Я принадлежу к «вымирающему» поколению читающих людей. Одновременно, я понимаю, что школа не может привить то, что вымирает в обществе в целом. Школа отражает лишь объективные процессы. Давайте посмотрим на ситуацию отстраненно и объективно. Сколько у современных детей источников информации? Гораздо больше, чем у нынешних тридцатилетних или сорокалетних. И это мобильные, легкие источники, помогающие в течение короткого отрезка времени стать обладателем некого информационного пакета. Чтобы получить его из книжного источника, потребуется гораздо больше времени. И здесь прогресс не остановить.

— Некоторые родители пытаются запрещать детям пользоваться Интернетом, заставляют читать книги…

— Это в корне неверный подход. Для того чтобы вернуть книгу в обиход подрастающего поколения, необходим совершенно нетривиальный проект, связанный с формированием новых социальных норм и правил. Нужна работа с сознанием. Без всякого менторства, а уж тем более запретительства. Молодежь, да и дети, обратятся к книге, если книга станет модной, если читать станет круто. Удалось же сделать здоровый образ жизни модным. Книгу вернет в жизнь молодежи тот же механизм. На мой взгляд, школам можно и нужно участвовать в создании новых социальных стереотипов модного поведения. Если бы у школы это пошло, система образования получила еще один вариант собственного развития, продвижения, получила бы еще одно подтверждение собственной важности и нужности для общества.

— Вячеслав Владимирович, какое место должна занимать школа в жизни человека, в становлении личности?

— Я считаю, что школа должна быть упором для человека. Даже не опорой, опора — это близкие. Упор же — то, во что можно упереться и почувствовать некоторое сопротивление жизни. Упор, как вы понимаете, далеко не всегда приятное, радостное ощущение. Да, для кого-то школа — позитивный опыт. Получен интерес к жизни, представление о целях, о самом себе. И это позитивные представления, которые помогают двигаться дальше. Для другого школа — негатив, первые трудности, возникшие в жизни. Уперевшись в них, человек, отталкиваясь, может быть от противного, опять-таки движется дальше.

Парадокс, вроде бы. Как правило, мы с благодарностью вспоминаем учителей, которых не особенно любили в школе, которые были требовательными, жесткими. Но именно эти учителя преподали первые жизненные уроки, которые помогли выплыть во взрослых жизненных просторах.

Главное, чтобы школа не оказалась в жизни человека неким белым пятном, о котором и вспомнить-то нечего, ни хорошего, ни плохого.