Экономить на педагогическом образовании нельзя
Руководство страны неоднократно называло вузовских преподавателей элитой общества. Вы согласны с такой оценкой?
Я непрерывно преподаю с 1998 года — после защиты кандидатской диссертации. Последние года три с такой оценкой очень трудно согласиться. Причем дело даже не в финансовой стороне. Дело в отношении к вузам вообще и высшему педагогическому образованию в частности. Последние три года я начинаю воспринимать как какой-то непрерывный поток работы с бумагами, с документами, которые идут из министерства, а коллективы должны на это дело реагировать, составлять огромные учебно-методические комплексы дисциплин, значительная часть содержания которых не имеет отношения к образованию, а представляет собой отчетные материалы для чиновников.
Получается, что преподавателей хотят сделать частью чиновнического аппарата?
С одной стороны, государство на это не пойдет (хотя бы потому, что в этом случае пришлось бы финансово приравнять педагогов к госслужащим), с другой стороны — возможно, это закономерный этап развития канцелярщины и бюрократизма, характерный для российской государственности. Конечно, определенный документооборот существовал всегда, в том числе и в советское время, но здесь все различие в объемах. Помнится, активное внедрение компьютеризации обосновывалось стремлением к уменьшению объема бумаг.
В целом, говоря об отношении государства к педагогическому образованию, хотел бы вспомнить послание Президента РФ Дмитрия Медведева Федеральному Собранию в 2009 году. Он сказал, что педагогические вузы должны быть преобразованы либо в крупные базовые центры подготовки учителей, либо в факультеты классических университетов, а для работы в школе будут привлекать «тех, кто способен обеспечить более качественное профильное образование для старшеклассников, включая, кстати, и квалифицированных специалистов, не имеющих педагогического образования», которые смогут закончить краткосрочные специализированные курсы.
Очевидно, этот отрывок очень хорошо характеризуют отношение к педагогическому образованию со стороны высших кругов государства. Трудно представить, что это обязательно приведет к повышению качества образования. Конечно, есть талантливые люди, педагоги по природе, без труда налаживающие контакт с аудиторией. Но таких людей немного. Кроме того, не каждый человек, далекий от педагогического образования, так просто отправится преподавать в школу. Для этого нужны особые условия.
В последние годы усиленно культивируется мнение, что в 90-е годы в школу шли неудачники, те, кто не смог закрепиться в науке или в бизнесе. Очевидно, это делается, чтобы противопоставить ту картину современной «модернизации образования» для оправдания современных чиновников. На мой взгляд, это чисто идеологическая установка. Я мог бы вспомнить целый ряд выпускников педагогического (сначала института) университета, которые формировали в 90-е годы коллектив будущей гимназии «Универс», известной своими новаторскими проектами. Разве можно сказать, что туда пошли неудачники? Скорее, это те люди, для которых именно профессия представляла приоритет. То же самое происходило в районах края: многие выпускники трудных 1990-х годов сознательно пошли в школу, прекрасно там себя реализуют, и сегодня мы принимаем уже их учеников. Часто весьма талантливых людей.
И даже когда говорят, что в школы после нашего вуза идет работать лишь треть выпускников, не думаю, что это проблема только педагогического образования — в России вообще большинство выпускников всех вузов работает не по специальности. Практически в каждой профессии такая ситуация.
Но государству выгодно обратить внимание именно на педагогическое образование. Причем, не с точки зрения стимулирования его качества, а с тем, чтобы все больше экономить на государственных расходах в этой отрасли.
С вашей точки зрения, экономить на педагогическом образовании нельзя?
Безусловно, экономить на педагогическом образовании нельзя. Но поскольку государство планомерно сокращает бюджетное финансирование, то проблема зарабатывания денег вузами становится все острее. Поэтому преподаватели должны думать не о повышении качества образования (для этого стимулов не создается), а о том, как заработать.
А правомерно ли ставить перед педагогами цель привлечения денег? И как вы считаете, кто должен зарабатывать деньги для вуза?
Вопрос очень сложный. С одной стороны, есть соблазн сказать: педагог это не менеджер и не бизнесмен, который должен заниматься коммерцией. Но с другой стороны, есть и объективный опыт работы педагогов на внебюджетной основе, с договорными студентами, которые сами платили и платят за свое обучение. Вспомним 1990-е годы, когда бюджетное финансирование также ставило перед вузами вопрос о выживании — тогда и началось привлечение студентов на внебюджетной основе, что позволяло решать разные вопросы существования вузов, но это не ставилось во главу угла.
А в начале 2000-х годов, особенно с появлением частных, негосударственных вузов, вслед за ними и государственные вузы включились в эту гонку за деньгами.
Конечно, при особой «дрессировке» из каждого преподавателя можно сделать мини-коммерсанта, который при рациональном подходе всегда найдет возможность заработать. Но нельзя для государственных вузов ставить это как задачу номер один.
Есть ли возможность улучшить финансирование за счет грантовой системы? Кто является ее «двигателем» и получают ли с нее что-то сами преподаватели?
Да, такая возможность есть. В этом участвует и вуз в целом как организация, и коллектив разработчиков гранта. Каждый сотрудник университета, группа может привлекать финансирование через гранты. В нашем вузе такие успешные примеры есть, особенно в сфере естественных наук, археологии, ряда гуманитарных направлений. Конечно, есть и определенные трудности: надо уметь составлять заявки, порой направления научных исследований не совпадают с грантовыми направлениями. Но система в целом работает, хотя это не всегда приносит значительные средства для всего вуза в целом.
В связи со знаменитыми майскими указами президента Путина о повышении зарплат преподавателям вузов — ждете ли вы повышения, вызывает ли это какие-то светлые эмоции?
К сожалению, светлым эмоциям по поводу этих указов мешает другой документ — распоряжение Правительства РФ от 30 декабря 2012 года, которым утверждена «дорожная карта» развития образования: там приведены показатели соотношения числа педагогов к числу студентов, подразумевающие процесс кадровой оптимизации. Общее число студентов вузов предполагается сократить, но при этом число студентов в расчете на одного преподавателя вырастет. Это говорит о неизбежности процесса сокращения вузовских преподавателей. Именно это четко показывает, за счет чего будет к 2018 году происходить повышение им зарплаты.
Интересны и конкретные цифровые данные. Численность молодежи (возрастная группа от 17 до 25 лет) в России вплоть до 2018 года расписана с точностью до одного человека (например, в 2018 году — 12 941 человек). Поражает убежденность правительства в своих данных. Конечно, те, кто должен достигнуть указанного возраста к 2018 году, уже родились и живут. Поэтому, используя данные переписи населения, можно какие-то подсчеты и делать. Но с другой стороны, такое же точное (до единицы) количество поступающих в вузы можно пока только планировать, а не директивно указывать в документах. Любое событие в политике может изменить эти данные: взять хотя бы недавнее вхождение Крыма в состав РФ, которое сразу же меняет численность молодежи и абитуриентов в стране.
Еще один момент: когда государство декларировало переход к Болонской системе, то одним из важнейших ее элементов было заявлено усиление самостоятельной (внеаудиторной) работы студентов. Это подразумевало, что преподаватели, сокращая собственно лекционную форму работы, большее внимание обратят на другие (индивидуальные) формы. Но ситуация сложилась прямо противоположная. Наряду с сокращением часов на аудиторную работу, происходит еще более резкое сокращение часов на самостоятельную (индивидуальную) работу.
Все это ставит под сомнение декларируемые цели государства о повышении качества образования: в документах правительства, скорее, можно усмотреть курс на сокращение вузов с целью простой экономии бюджета.
Министр образования всегда подчеркивает, что по каким-то вузам будет идти сокращение, а где-то придется число студентов и преподавателей увеличивать: все определит критерий качества. Как происходит на практике?
Приятно, что министр владеет такой наукой, как арифметика. Конечно, хорошо, что министерство в том числе и в рамках этой «дорожной карты» ведет работу по мониторингу эффективности вузов, разрабатывается комплекс критериев, позволяющих оценивать вузы дифференцированно. Важно, что ставится задача развития пяти российских вузов-лидеров. Но порой на практике все выглядит иначе: критерии проверок, оценки вузов постоянно меняются. Как будто министерство играет с нами и смотрит «А выживут ли?». Если не выживут — ничего страшного, реорганизуем. Именно об этом также идет речь в этом распоряжении правительства.
Получается, что за исключением «прорывных вузов», на все остальное образование смотрят по принципу «как выживет». Хотя, конечно, я не исключаю, что в России есть вузы, которые дают до такой степени низкое образование, что их и стоило бы реорганизовать. Может быть, государству сначала стоит обратить внимание именно на коммерческое (частное) высшее образование?
Как вы оцениваете ситуацию в КГПУ на сегодня? Можно ли назвать университет сильным и эффективным вузом?
Думаю, что итоги недавней аккредитации на шесть лет это подтверждают.
Если вуз в непростых условиях, связанных подчас со скандалами, потрясениями и нестабильностью политики министерства, подтвердил все необходимые показатели и смог остаться на плаву, то, полагаю, что Красноярский педуниверситет можно назвать сильным вузом.
Несмотря ни на что, осуществляется полноценный прием студентов, разрабатываются новые направления и программы образования, продолжает работать основной преподавательский состав (хотя последнее сохранять все труднее). С точки зрения потенциала и базы вуз достаточно сильный. Это показывает, в том числе, активная научная деятельность преподавателей и студентов. Сколько мы сможем дальше оставаться сильными в нынешних условиях — это непростой вопрос.
Что может помешать?
Очень серьезная проблема — непродуманный подход к пресловутой кадровой и финансовой оптимизации. Началось это в декабре 2013 года с приказа об установлении новых норм нагрузки на преподавателей. В прошлом она составляла в среднем не более 900 часов в год (допускалось, что можно и меньше). Однако теперь приказ установил, что с тех педагогов, кто не вырабатывает этот норматив, будут сняты части ставок. Причем если часов не хватает на четверть — снимать стали сразу половину ставки.
Это, на наш взгляд, неправильно, особенно с учетом того, что никаких предварительных обсуждений ситуации не происходило, всех поставили перед фактом посреди учебного года. По итогам обсуждения с коллективом приказ со следующего учебного года все-таки отменили, однако до лета его действие уже серьезно ударит по зарплатам и отпускным преподавателей. К тому же, новый порядок был закреплен и Положением, утвержденным Ученым советом вуза, и этот документ пока не отменен.
Второе свидетельство непродуманного подхода — подписанный в феврале 2014 года приказ руководства вуза приказ с рекомендуемым количеством ставок для каждой кафедры, фактически подразумевающий сокращения. Например, по нашей кафедре — предполагается от девяти с половиной ставок нынешних оставить шесть. Причем для работников по основному месту работу допускались только целые ставки, на доли их теперь делить нельзя: руководство сослалось на одну из рекомендаций замминистра образования.
Во-первых, это противоречит Трудовому кодексу РФ, во-вторых, с кандидатами на сокращение нужно было определиться в совершенно нереальные сроки (полторы-две недели), и, наконец, такой подход не учитывает специфики предметов по той или иной кафедре. Кроме того, такой формальный подход не учитывает и конкретных жизненных обстоятельств сотрудников. Получается, что всю всеобщую историю могут преподавать шесть человек? Но это огромный период и множество предметов: история древнего мира, история средних веков, две части Новой истории, Новейшая история, отдельно история Востока, а также вспомогательные дисциплины. Конечно, руководство вуза говорит, что по итогам приемной кампании количество ставок может быть и увеличено. Правда, гарантий никаких нет, а преподаватели вряд ли смогут сидеть и ждать, они предпочтут за лето уйти на другое место работы.
Очень спорно и предложение «сверху» сократить тех, кто не имеет ученой степени: как в этих условиях быть с молодежью, которая работает на кафедре? Они еще элементарно не успели защитить диссертации, только учатся в аспирантуре — и уже сразу рассматриваются как первые кандидаты на сокращение. А ведь есть показатель, требующий наличия сотрудников до 30 лет, и он должен расти. Оставить молодежь и сократить сотрудников пенсионного и предпенсионного возраста имеющих ученую степень — снова нарушение показателей. Самое главное, в этой арифметике теряется содержание и процесс образования. Все это в конечном итоге и ослабляет Красноярский педагогический университет.
Именно с этим связано появление обращения преподавателей КГПУ к руководству вуза?
Да, мы действительно призываем руководство вуза более внимательно и рационально подойти к процессу кадровой оптимизации и пересмотреть такой подход с учетом данных моментов. Наше обращение было рассмотрено.
В КГПУ была создана специальная комиссия по этому вопросу, спорные документы уже начали пересматриваться.
Руководству элементарно не нужно забывать, что существует живой коллектив сотрудников, которые реально обеспечивают рабочий процесс в вузе. Если назревают серьезные перемены — выходить и общаться с коллективом, а не принимать внезапные решения, которые кроме противодействия ничего вызвать не могут, поскольку имеют под собой смутные основания.
В обращении преподавателей вы ставите целью «достижение полной стабильности» в университете. Верите ли в благоприятный исход дела?
Смотря что понимать под полной стабильностью. Как известно, «покой нам только снится». Пусть будет нормальная, рабочая обстановка, которая будет содействовать действительно творческому процессу в преподавании и исследованиях, а не лихорадочная деятельность по составлению никому не нужных бумаг. Мы тоже не сидим на месте в ожидании спасителей. Остается надеяться на положительный результат.
В целом, какой сегодня настрой в старейшем вузе Красноярского края?
Несмотря на все трудности, мы пытаемся жить, а не ходить по углам и жаловаться, хотя поводов для этого достаточно. Наша кафедра продолжает организовывать конференции, олимпиады (школьные и студенческие). Недавно начали реализовывать такую форму, как лекторий в краевой научной библиотеке по интересным историческим темам для всех желающих. Так что настрой рабочий, жизнь по-прежнему кипит. А это значит, что у педагогического образования в нашем крае есть потенциал для развития.
Роман Кулаковский — ИА «Пресс-Лайн»
