Театр марионеток возвращает на сцену людей

Моя работа совмещает в себе две вещи. Во-первых, во время работы я выбираю деревянных актеров, то есть марионеток, смотрю, какие из них подходят к нашему спектаклю. Я выбираю цвет глаз марионеток, думаю, какого цвета должны быть костюм, волосы.

Не всегда марионетки принимают то, что мы хотим на них надеть. Иногда, например, я выбираю парик для них, надеваю и понимаю, что выглядит на них он ужасно. Поэтому иногда нужно долгое время подбирать парик, чтобы образ марионетки был законченным.

Во-вторых, я работаю в качестве психолога: я выбираю из своих людей тех, которые будут работать с марионетками, смотрю, какие эмоции кукол им удается передавать наиболее удачно, кто из них с помощью жестов сможет передать ощущения героя. В результате этого рождается единое целое — человек и марионетка. При этом, прежде всего, мне нужно понять, кто из них будет достаточно кротким человеком, чтобы не становиться актером самому, а станет только средством передачи ощущений и движений марионеток.

Самой приятной частью моей работы является то, что мне нужно как дирижеру оркестра соединить все вместе: деревянных актеров, людей, которые ими управляют, все окружение и спецэффекты таким образом, чтобы подействовать на зрителей.

Не нужно забывать, что первой из известных марионеток была статуя богини Изиды в Древнем Египте. Представьте себе египетский храм, в котором народ распростерся в молитве, со священниками, читающими молитвы, где стоит огромная статуя, у которой двигаются руки, рот, глаза. Внутри статуи находятся священники, дергающие за ниточки и таким образом управляющие статуей. Я, работая в театре, должен чувствовать себя таким же священником.

Я должен возвращать людей в театр, прививать определенное образование, образ жизни, я должен отвечать на их потребности. Но при этом я не должен впадать в такие вещи, которые мы видим сейчас — какие-то глупые, бесполезные постановки, которые называют авангардом. Я пожилой человек, я видел этот мир и могу сказать, что все, что сегодня называют авангардом, я видел миллион раз. Я считаю, что театр не должен заниматься этим. Театр марионеток должен быть народным театром, каким он всегда и был. Он должен говорить на двух, на трех языках — достигать сердца молодых и взрослых людей, образованных и необразованных людей. Это не должен быть театр, которому нужны дополнительные объяснения.

«Трубадур» сделан точно так же, как делались оперные представления в XIX веке и первые 50 лет ХХ века. В нашем спектакле в записи используются непосредственно оперные арии в исполнении Марии Калос и Джузеппе Ди Стефано — величайших итальянских оперных исполнителей 50-80-х годов прошлого века. Также в спектакле есть устная часть. Если мы возьмем оперные либретто, то увидим, что очень часто эти либретто сильно запутаны и непонятны обычному слушателю. Марионетки в данном случае хотят объяснить, донести до самого простого зрителя то, о чем говорится в опере. Мне доводилось слышать от своих зрителей, что именно на нашем спектакле они поняли, о чем опера «Трубадур».

Много лет назад мы ставили произведение Шекспира «Буря». Оно было переведено и озвучено Эдуардо де Филиппо, которого уже год не было в живых, когда мы ставили эту пьесу, но его голос звучал на сцене. Я считаю, что это тоже очень важно для театра марионеток — мы возвращаем на сцену людей. Это своего рода метафизическая задача театра — в наше время марионетки исполняют роль виртуальных актеров, передавая на сцену образ людей, уже ушедших от нас.

Сейчас в репертуаре нашего театра около 250 спектаклей. За всю историю театра было поставлено около пятисот. Мы играем только половину из них, вторая половина связана с XVIII и XIX веками, и сейчас они не настолько популярны. Некоторые спектакли мы играем по 200, по 350, по 400 раз — какие-то из них имеют больший спрос, какие-то меньший. Спектакль «Кот в сапогах», например, мы играли несчетное количество раз.

В штате у нас работают 15 человек. В труппе не существует разделения на артистов и технический персонал. Те же актеры, что работают с куклами, и ставят спектакль. Мы очень часто бываем на гастролях, поэтому мы начинаем подготавливаться к новому спектаклю за два года до предполагаемой премьеры.