Татьяна Драко: красноярцы готовы заниматься благотворительностью, они просто не знают, как
Катастрофические по своему масштабу пожары в Хакасии, в которых сгорели почти 3000 домов и погибли 32 человека, стали трагедией не только для республики. Одним из первых на помощь погорельцам пришел Красноярск. Сбор вещей превратился в массовый флешмоб, который охватил миллионный город всего за сутки. О гуманитарной помощи, готовности красноярцев жертвовать и самой сути благотворительности рассказала волонтер и координатор по сбору гуманитарной помощи для пострадавших из поселка Шира Татьяна Драко.
— Татьяна, вы не чиновник и не член благотворительного фонда, что заставило вас возглавить такое движение, и почему именно Шира?
— Я родилась и выросла в этом поселке, там же до сих пор живут мои родители. Невозможно пройти мимо, когда горят улицы, по которым ты носился на велосипеде с друзьями, или места, где ты в первый раз поцеловался. Мы всегда охотнее откликаемся на вещи, с которыми связаны наши личные переживания. Я думаю, что именно поэтому красноярцы начали помогать нам с такой активностью — многие были в Шира, и этот поселок у всех на слуху.
— С чего вы начали? Все ли шло гладко на том этапе?
— Все началось с объявления в социальных сетях. Поначалу у меня зашкаливали эмоции, но горящие глаза — это только первый этап, дальше начинается, по сути, логистика и администрирование. В объявлении я сказала, что мы примем любые вещи: «Нужно все». В результате первая машина с гуманитарной помощью выехала в Шира уже через день после пожара.
— Вещей было много?
— Даже больше, чем требовалось. Сначала мы собирали все подряд, потом — только то, что просили сами жители. Уже на второй день мы поняли, что пора остановиться и переосмыслить происходящее и подходы к тому, что мы делаем.
Из-за огромного количества пожертвований приходилось тратить очень много времени на сортировку. Для хранения вещей понадобилось отдельное помещение. В этом нам помог Иван Брамман [генеральный директор МАУ «Дирекция
А после того, как о нас вышел телевизионный сюжет, к нам в пункт распределения приехали бабушки с пирожками, блинами и вареньем. Другие люди тоже приносили еду, заказывали пиццу.
— Какие люди откликнулись на призыв о помощи погорельцам?
— Абсолютно разные. В основном это были люди из медийного сообщества, которые не работают с 9 до 6: фрилансеры, журналисты или пиарщики. Если бы не они, ничего бы не получилось. Помощь предложили и байкеры из Wild Siberians — люди солидные, серьезные и сильные. Они сопровождали и охраняли первый грузовик с вещами.
Все помогали искренне и кто чем может. Слезы умиления вызвала пожилая семейная пара лет 80-ти, которая принесла абсолютно новую куртку и новое пальто, сказали, что погорельцам нужнее. При этом такие вещи для них — явно половина пенсии. Один парень привез 10 новых лопат, какие-то ребята привезли 10 пар кроссовок со словами: «Мы ехали брать себе, подумали, что нужно и погорельцам». Был даже мужчина кавказской национальности, который, несмотря на мои протесты, сунул мне 10 тысяч со словами: «По тебе вижу, что себе не заберешь».
Сильно помогали люди, которые просто звонили и говорили: «Здравствуйте, у меня нет денег, но есть грузовик. Я сам заправлю его, пропущу рейс и помогу вам перевезти вещи». С такими предложениями обращались даже те, у кого был, например, просто прицеп. Потом они даже присылали нам фотографии и отчитывались о том, кому раздали вещи.
— А как же состоятельные люди?
— Если говорить об обеспеченных красноярцах, то они чаще жертвовали что-то от лица предприятий. При этом никто не просил упоминать их для рекламы. Например, один из предпринимателей отправил нам целый микроавтобус консервов и круп. Магазин одежды пожертвовал 50 пар джинсов, из магазина спортинвентаря привезли 50 пар кроссовок. Компания ТТК подарила нам 100 своих красных жилеток — ну да, с их логотипом, ну и что.
— Получается, все строилось только на взаимном доверии?
— Конечно. Я не исключаю, что какие-то вещи ушли не по адресу, но все, что отправляли мы, всегда доходило до получателей на пункте в Шира. Может быть, кто-то брал пожертвования и не будучи погорельцем, но я не вижу в этом ничего плохого. Даже если те, кто сам работал на пунктах приема в поселке, взял себе какую-то юбку или литр масла — это тоже не страшно.
— Все ли пожертвованные вещи были действительно полезными?
— Наверное, минус моей работы был в том, что я написала в соцсетях, что мы принимаем любые вещи. В итоге все принесенное раздали, но пожертвований было слишком много. Представьте: миллионный город несет в пункты сбора ненужные вещи — с этим были связаны и курьезные случаи, хотя я не считаю, что таким образом люди хотели поиздеваться. Например, среди одежды мы находили пипидастры или парео в виде американского флага. Может быть, кто-то из красноярцев подумал: «Шира, это же курорт, в перерыве между строительством домов кто-нибудь захочет надеть парео, чтобы сходить на пляж и искупаться».
© ИА «Пресс-Лайн»
— То есть кто-то воспользовался возможностью избавиться от ненужного хлама?
— Человек не рождается с умением красиво есть за столом или красиво одеваться. Точно так же при отсутствии культуры благотворительности ее просто нужно прививать. Ненужные вещи можно просто вынести в мусорный бак, но люди собирали их и везли к нам. Поэтому я считаю, что все жертвующие искренне хотели помочь.
Конечно, здесь очень остро встает вопрос о понимании самой сути процесса благотворительности. Если человек думает, что он собрал три мешочка вещей, отвез их к волонтерам и уже может причислять себя к лику святых — это неверно. Многие из нас и вовсе мыслят голливудскими штампами и рисуют в своей голове картины, как они приезжают и выбрасывают из грузовика воду и медикаменты, которые погорельцы будут жадно ловить как голодные африканские дети.
— Как к пожертвованиям относились сами погорельцы?
— То, что Шира — это поселок, не означает, что уровень жизни там соответствует экранным селам из 70-х. Сегодня там есть вполне обеспеченные люди, которые могут позволить себе машины премиум-класса, дорогую одежду и хорошие дома. Поэтому они не всегда будут рады мешку старых джинсов, который пылился у вас на балконе. Многие погорельцы не ходили на пункты распределения, из-за того, что им просто было неловко.
Среди моих знакомых есть те, кто перед самым пожаром только отстроил новый дом и сделал в нем хороший ремонт — все сгорело дотла. Такие пострадавшие говорят, что не станут отказываться ни от какой помощи. Есть и семьи, у которых сгорел не только дом, но и магазин, который был для них единственным источником дохода.
— Были ли среди пострадавших те, кто отнесся к ситуации потребительски?
— Обычные люди, которые честно зарабатывали на жизнь, с благодарностью принимают помощь, но не относятся к ней, как к должному. Есть и другие случаи. Кто-то из погорельцев расположился у родственников и друзей. Тех, кому некуда было идти, поселили в курортном здании. Так вот, большинство поселенных там, — люди малоимущие и безработные, которые не прочь выпить. Поэтому они сразу же начали пропивать компенсацию, которую выплатили всем пострадавшим (100 тысяч рублей). Начались соответствующие происшествия. В итоге теперь рядом со зданием круглосуточно дежурит полиция. Такие люди отнеслись к помощи абсолютно потребительски. Осенью им дадут дома, но у них уже не останется денег для того, чтобы купить в них технику и мебель. На это они отвечают: «Нам ведь и так все привезут».
— Стоит ли помогать таким людям?
— Мы просто не имеем права разделять пострадавших на тех, кто достоин помощи, и тех, кто ее не заслуживает. Ведь выбирая, мы рискуем не помочь тому, кто в этом действительно нуждается. Кроме того, человек, который решил заниматься благотворительностью, должен понимать, что он не всегда получит отдачу в виде благодарности, и что волонтерство бывает очень нелегким делом. Но то, что тебя не отблагодарят, не повод не помогать.
— Тех, кто активно занимается благотворительностью часто пытаются уличить в корысти. Столкнулись ли вы с этим?
— Кто-то обвинял меня в том, что я «просто делаю себе имя». На самом деле такая огласка в соцсетях и СМИ очень важна — это помогло привлечь к сборам как можно больше людей. Добрые дела не должны делаться тихо, ведь любой пиар на благотворительности — это пиар самой благотворительности. Некоторая известность моего имени тоже сработала — отдавая вещи, люди понимали, что я не заберу их себе.
Вообще, начиная заниматься благотворительностью, нужно быть готовым получить очень резкие претензии в свой адрес. Были случаи, когда мне звонили и говорили: «Как вы смеете помогать только Шира? Ведь они не единственные, кто пострадал». Тогда мне приходилось объяснять, что я не чиновник, а просто неравнодушный гражданин.
Дошло и до того, что с требованиями помочь мне звонили даже из Красноярска. Почему-то люди решили, что я представитель какого-то благотворительного фонда.
© Анастасия Тамаровская
— В целом уровень доверия к вам и остальным добровольцам был высоким?
— Каждый человек думает в меру своей испорченности. У многих остался осадок из 90-х, когда все благотворительные фонды были мошенническими.
— Как планируете помогать Шира дальше?
— После первого опыта организации таких крупных сборов у меня родилось очень много идей о том, как нужно делать это в следующий раз. Вторую волну сборов гуманитарной помощи мы запустим в сентябре, когда погорельцы начнут переезжать в новые дома. Им придется покупать мебель и технику. На этот раз я сделаю все иначе: будет меньше эмоций и больше администрирования. Мы не будем просить жертвовать все подряд, а составим списки необходимых вещей. Кроме того, хочется больше сотрудничать с предприятиями: например, один технологический техникум уже предложил нам помощь с мебелью.
— Все-таки самый сложный этап позади. Что вы почувствовали, когда он закончился?
— Наверное, пустоту. Мы поняли, что завершилось какое-то великое и большое дело, к которому мы были причастны. Ведь это так значимо — чувствовать себя важным и полезным. В жизни человеку нужен в маленький подвиг, поэтому благотворительность затягивает. Люди действительно хотят приложить свои силы для того, чтобы сделать что-то хорошее.
— Если говорить об уровне культуры благотворительности в Красноярске — нам есть куда расти?
— Красноярцы очень отзывчивые и добрые, они готовы помогать. При этом всем нам: и организаторам сборов, и жертвующим, — есть куда расти в плане понимания того, каким должен быть этот процесс. В нашем городе очень много тех, кто действительно хочет заниматься благотворительностью, но нет яркого знакового фонда. В результате люди просто не знают, что делать и куда обратиться.
Елизавета Колесова
