Роман Казаков: управляющие компании белыми и пушистыми делать не стоит

Красноярский жилищный холдинг «Жилфонд» объявил о намерении признать себя финансово несостоятельным. До этого за полуторамиллиардный долг жилищников банкротила Сибирская генерирующая компания. «Жилфонд» свое намерение самообанкротиться пояснил тем, что устал бороться с энергетиками, и из-за претензий СГК не может рассчитаться с другими своими партнерами. Все это происходит на фоне ареста теневого владельца «Жилфонда» Валерия Грачева и подготовки к отопительному сезону. О кризисе «Жилфонда» и о том, что в этой ситуации делать простым горожанам, рассказал лидер межрегионального общественного движения «Народный контроль в ЖКХ» Роман Казаков.

— Итак, «Жилфонд» заявил о намерении признать себя банкротом. Что это значит для компании и для жителей города?

— Для компании это, на мой взгляд, такой тактический шаг, чтобы избежать получения не лояльного структурам «Жилфонда» внешнего управляющего. Свой управляющий сможет выстроить очередь погашения задолженности: нужные компании деньги получат, а ненужные, типа СГК и прочих, очевидно, нет.

Что банкротство «Жилфонда» значит для жителей? Здесь никакой паники нагонять не надо: процедура банкротства — это не один день, не неделя и не месяц. Даже маленькие компании банкротятся дольше. У «Жилфонда» еще даже процедура рассмотрения заявки на банкротство не началась. Принципиально ничего не изменится. К отопительному сезону дома на уровне прошлого года подготовили — не сказал бы, что они это всегда делали из рук вон хорошо, но тем не менее.

Но, чтобы не рисковать благополучием в будущем, жителям стоит задуматься о смене управляющей компании. С «Жилфонда» — находится он в состоянии банкротства или нет — обязанности содержать дома никто не снимал. Но, как показывает практика, организации в таком состоянии с жителями начинают работать по остаточному принципу. Внешний управляющий выполняет свою непосредственную функцию — обрабатывает задолженность, а основные обязанности предприятия идут во вторую, третью, четвертую очередь. Так было с управляющей компанией «Бригантина» в свое время.

— Но помимо «Жилфонда» жителям есть из чего выбирать?

— В Красноярске, в отличие от других населенных пунктов края, много управляющих компаний. Вот в Мотыгине одна управляющая компания, в Бородине — две. Там выбирать не приходится. В Красноярске больше 120 управляющих компаний, и я уверен, что на большую часть жилого фонда города найти жилищные организации получится.

— Ситуация с долгами «Жилфонда» возникла ведь не сегодня, они копились десять лет. Почему СГК предъявляет претензии именно сейчас?

— На мой взгляд, Сибирская генерирующая компания увидела, что «КрасКом», «Жилфонд» и другие компании, завязанные на Валерии Грачеве, находятся сейчас в плачевном состоянии. Есть определенная слабость — человека арестовали. Как следствие, СГК начала взыскивать долги. Никаких других предпосылок объективно не было.

СГК, мягко говоря, — предприятие не бедствующее. Компания получает деньги не только за тепло, но и за электроэнергию. У нас на ГЭС уже второй год мало воды, из-за чего электростанция не обеспечивает выработку в нужном объеме. Поэтому электроэнергию берут с ТЭЦ, которые принадлежат СГК. Из-за этого электричество у нас такое дорогое — рыночная цена с апреля прошлого года по февраль этого выросла почти в два раза. На этом СГК заработала порядка шести миллиардов рублей. В принципе этих денег хватило бы, чтобы люди за весь прошлый отопительный сезон вообще не платили.

— Почему вообще взялись за Грачева?

— Непростой вопрос. Я не могу понять позиции Федеральной службы безопасности, потому что материалы проверки Счетной палаты, где указан тот самый бонус в 20 млн рублей из прибыли компании, был известен всем, информация была в прессе, в интернете, об этом не знал только ленивый. Поэтому говорить, что оперативно-розыскные мероприятия не позволили своевременно установить преступление, несколько странно.

Второй момент. Когда Валерия Грачева арестовали в аэропорту, мотивировкой заключения под стражу было то, что человек он влиятельный, состоятельный, своим весом может оказать давление на следствие. Сейчас его выпустили. Но что изменилось? Социальный статус Грачева? Денег стало меньше?

— Уже высказывались предположения, что «дело Грачева» — это часть передела рынка коммунальных услуг Красноярска.

— Передел рынка может случиться неизбежно, если компания «Жилфонд» обанкротится. Коммунальная сфера, водоканал — это очень привлекательный бизнес. Недавно прокурор Красноярского края говорил, что по инвестиционной программе «КрасКома» цена трубы была завышена в два раза. Просто взяли цену такой же трубы в Новосибирске — 20 тысяч рублей, и сравнили с красноярской — 45–50 тысяч. А разницы между трубами никакой. Тогда на это не обратили внимания, а теперь говорят.

«КрасКом» — это очень выгодный бизнес, особенно их тепловые активы, они могут быть выгодны в том числе Сибирской генерирующей компании. Просто забрать трубы «КрасКома» себе и закачивать в них уже не тепло конкурентов, а свое. Какое-то конкретное заинтересованное лицо в кризисе «Жилфонда», конечно, может быть.

— А как насчет еще одной версии из теории заговоров, что таким образом СГК мстит за отказ принять схему теплоснабжения?

— Я бы так не сказал. Хотя одно другого и не исключает: у собаки могут быть вши, а могут и блохи. Первой волной своей нынешней политики (когда были арестованы счета «Жилфонда», запущена процедура банкротства со стороны СГК) теплоэнергетики парализовали все финансовые потоки группы компаний. Все котельные–конкуренты, которые СГК хотела закрыть в проекте схемы теплоснабжения, получают деньги через «Жилфонд». Выходит, парализовав финансовые потоки, СГК лишила эти предприятия возможности благополучно подготовиться к зиме, потому что, во-первых, уголь закупать не на что, и, во-вторых, получить кредитные линии в банках, чтобы проводить плановый ремонт, нельзя. Наиболее явно, например, обострилась ситуация с Региональной тепловой компанией, которая обслуживает микрорайон Солнечный: руководство организации в середине лета говорило, что к отопительному сезону подготовиться котельная вообще не сможет.

— Вообще это обычная ситуация, когда жилищники должны ресурсоснабжающим организациям? В других регионах, например, так же?

— Абсолютно. Так было всегда. Просто в других регионах, как правило, нет столь крупных компаний, как «Жилфонд», поэтому пугать жителей суммами долга в два–три миллиарда нет возможности. Но в целом это обычное дело, когда управляющая организация должна ресурсоснабжающим. Даже больше скажу: если у управляющей компании нет долга перед поставщиками, значит по этому долгу она рассчиталась из денег за жилищную услугу, значит, жильцы жилищную услугу недополучили.

Все прекрасно понимают: какой бы хороший дом ни был, стопроцентной собираемости нет никогда. На один–два месяца даже при идеальной дисциплине кто-то выплату всегда задержит. Поэтому законодательно и предусмотрена возможность при формировании тарифа на коммунальную услугу закладывать в него эти самые сомнительные долги, которые управляющие компании не отдали ресурсоснабжающим организациям.

— А почему долги накапливаются? Нет рычагов воздействия на неплательщиков?

— Тут управляющие компании совсем белыми и пушистыми тоже делать не стоит. Есть эффективные управляющие компании, которые по итогам двух месяцев неплатежей пытаются урегулировать вопрос досудебно и потом, если нужно, обращаются в суд. Но «Жилфонд» этого не делал — долги у них накопились объективно еще и потому, что они неэффективно работают с должниками

При этом по отдельной категории граждан есть сложности по высуживанию денег. Берем муниципальный жилой фонд: там прописан несовершеннолетний ребенок — и все, выселить должника нельзя. В суд можно обращаться сколько угодно, но там будет прокурор, который объяснит, что есть интересы ребенка, поэтому нужно оставить, как есть. Такие отдельные категории жильцов есть, но в целом управляющим компаниям просто надо эффективнее взыскивать долги.

— Переход на прямые платежи как-то исправит ситуацию?

— Если говорить об инициативе правительства РФ, которую внесли в Госдуму, то она принципиально меняет подход к прямым ресурсным платежам. Это будет схема, аналогичная взаимодействиям с «Красноярскэнергосбытом»: люди должны платить напрямую в ресурсоснабжающую организацию.

А если рассматривать прямые платежи, о которых сейчас заговорили игроки рынка, то получается интересная картина: люди напрямую вносят деньги в ресурсоснабжающую организацию, но управляющая компания при этом остается должна. Ресурсники одновременно могут просуживать и жителей, и управляющую компанию, которая будет должна и по старым долгам, и по текущим платежам. В этом вся порочность предложения о прямых платежах в нынешнем виде. Люди платят в ресурсоснабжающую организацию, но за качество услуг по-прежнему будет отвечать управляющая компания. Закон предписывает: если потребителю поставлена некачественная коммунальная услуга, то исполнитель услуги (управляющая компания) делает перерасчет. Но из каких денег она будет его делать? Из денег за жилищную услугу. То есть какие-то жильцы, очевидно, пострадают.

— Но в идеальном варианте прямые платежи удобнее?

— Это будет удобнее всем, кроме одного аспекта — платежек станет больше, вместо одной объединенной будет несколько. Объективным решением было бы создание расчетно-кассового центра, как в городе Назарово — через него проходят все платежи, и далее их разделяют между поставщиками ресурсов.

— А сами жители как реагируют на информацию о прямых платежах?

— Им неясно, зачем это. Люди понимают минусы для себя, но не понимают плюсы. Поэтому сказать, что у нас весь город возьмет и перейдет на прямые платежи, нельзя — я не понимаю, как это можно реализовать.

Фото: Дмитрий Иванов

— Вернемся к проекту схемы теплоснабжения города. Вы подробно его изучали. Как вы оценили проект — насколько он реально соответствует интересам города, а не СГК, заказчика схемы?

— В проекте предполагалось отдать фактически 100% теплоснабжения Сибирской генерирующей компании, так что, наверное, он учитывал интересы СГК без учета интересов других поставщиков тепла и жителей города. При этом компания манипулировала темой тарифов, рассказывая, что у нее самые низкие цены на тепло, но забывая оговориться, что они низкие только на коллекторах, без учета транспортировки. Потребителей тариф на коллекторе не интересует вообще — важно, сколько тепло стоит у них дома. Так вот, на большинстве крупных котельных, которые предполагалось закрыть, тариф либо ниже, либо такой же, как у Красноярской теплотранспортной компании, которая в СГК входит.

— Сейчас проект вернули на доработку. Насколько кардинально его изменят?

— Из того, что я вижу сейчас, могу сказать, что отдельным представителям нашей исполнительной государственной и муниципальной власти нужно ознакомиться с работами по психоанализу, в частности доктора Фрейда. Сначала «мочили» малые котельные и хотели передать все СГК, теперь передумали и начали «мочить» СГК. Например, есть предложение о том, чтобы забрать потребителей у ТЭЦ-3 и отдать их «КраМЗЭнерго» — увеличить таким образом у той полезный отпуск тепла и снизить тариф за счет большего числа клиентов. Но это же бред. Зачем отбирать потребителей, если уже есть, кому их снабжать? Аналогичной глупостью в изначальном проекте выглядело предложение закрыть котельную РТК и построить новую трубу до Солнечного, хотя она уже там есть.

Необходимо подходить к проблеме взвешенно, а не из чувства вины по отношению к другим участникам рынка. В первую очередь должны учитываться интересы города, а уже потом решаться какие-то свои психологические вопросы.

— Какие еще новые предложения по проекту есть?

— Разработчик предлагает, например, создать в городе 11 Единых теплоснабжающих организаций (ЕТО). Но это недальновидно, непрактично и экономически нецелесообразно. На самом деле, единственная проблема, которая сегодня есть в городе среди крупных котельных, — это высокий тариф на тепло для потребителей Солнечного, который отапливает РТК. Тепло у РТК покупает «КрасКом» и дальше, плюсуя свою транспортную надбавку, выдает тариф жителям Солнечного свыше 2000 рублей за гигакалорию при средней цене по городу в 1300 рублей.

Так вот, правильно было бы, на мой взгляд, сделать не 11 ЕТО, а три: отдельно по Солнечному, отдельно по району маргаринового завода и Мясокомбината и отдельно по остальному городу. «КрасКом», как поставщик тепла, есть и в Солнечном, и в городе. За счет этого тариф в микрорайоне можно опустить до тех же 1300 рублей. «КрасКом» в итоге будет что-то недополучать, но эту недополученную сумму можно перенести на остальной Красноярск — повышение будет незначительными, и на весь город оно никак не повлияет. В итоге мы получаем равноправный тариф в Солнечном и оставляем прежний в Красноярске. Третья ЕТО, на Мясокомбинате, нужна, потому что там сейчас дефицит мощности, и перспективный район сложно застраивать.

— Год назад в Красноярске была создана муниципальная управляющая компания (МУП). Напомните, для каких целей и удалось ли их достичь?

— Ее создавали, как декларировалось, в качестве альтернативы: показать, что организация, которая подконтрольна городу, может быть прозрачна и эффективна в своей работе. Сегодня МУП полностью поставленные цели не выполнила. Вместо того чтобы создать предприятие с нуля и дать ему полноценно работать на общих с другими управляющими компаниями условиях, его создали на базе организации, которая обслуживала дороги, а в качестве руководителей поставили управленцев, в жилищной сфере никогда не работавших. Сегодня ситуация выходит в нужное русло: появился грамотный исполнительный директор, который много лет работает в жилищной сфере. Компания начала подниматься на уровень, которого от нее ждали.

— Сейчас у МУП в обслуживании чуть более 20 домов. Это как раз потому, что компания плохо работала, или жители не хотят переходить?

— Переход в любую управляющую компанию — это всегда сложно. Если дом приносит хоть какие-то деньги, его просто так не отпустят. Ну и для перехода необходимо принять решение большинством голосов жителей. А нужный кворум не всегда получается набрать.

Это вопрос исключительно стимулов. Как раз одним из таких стимулов может стать возможное банкротство «Жилфонда». А в общем люди не всегда склонны менять одну управляющую компанию на другую, потому что не верят, что будет лучше.

Александр Ибрагимов