Тува. Черное — черное, белое — белое

Космические пейзажи Тувы затмевают реальность, и многое остается незамеченным. Состояние невесомости после 701-го километра уносит от земли, и разрушенные кошары вдоль трассы будто обозначены штрих-пунктиром. Будто нет ни разрушенного, ни созданного человеком, только творения природы: горы, степи, тайга, парящие птицы. Но человек здесь творил такое… Его следы лишь кажутся неприметными. Степь умело маскирует курганные насыпи под сопки, каменные кладки крепостей под скальные выступы. Тончайшая ювелирная обработка золотых украшений, найденных в царских захоронениях, до сих пор занимает умы исследователей. Такие технологии нам неизвестны. А рунические надписи на каменных изваяниях? Нет, человек умел многое, и непонятно, почему спустя тысячелетия народу, живущему здесь, пришлось создавать письменность на кириллице.

Журналистский форум «Сибирь-территория надежд» в этом году было решено провести в Туве, приурочив его к празднованию столетия единения Тувы с Россией.

Немногим более ста человек, участников форума, победителей 13-го конкурса позитивной журналистики «Сибирь-территория надежд» едет из-за Саян: большая часть на автобусах из Абакана в сопровождении «мигалки», меньшая — из Москвы, Ямала, Тюмени прилетит в Кызыл на самолете. Им не повезло, они не увидят 701-й километр.

Как-то принято иронизировать над «позитивной журналистикой», мол, хвалебные опусы ничего общего не имеют с объективной реальностью. Но позитив не нужно искать или настраиваться на него. Он и так есть, как проявленный кадр фотографии, это реальность. Негатив фотографии имеет искажение цвета, но при проявке черное — это черное, белое же остается белым. Позитивная журналистика это всего лишь отсутствие искажения. Такое простейшее объяснение на одном из форумов как-то преподнес наш коллега из Красноярского края, победитель многих журналистских конкурсов, обладатель награды «Золотое перо России» Олег Нехаев.

Пока ехали в автобусах, он же занимался социологией. Фокус-группе из девяти человек с разных сибирских регионов было задано три вопроса: какова численность населения Тувы, с кем граничит и истоки какой реки здесь находятся? Красноярцы потом были недовольны результатами опроса, дескать, где выискали такую группу? Но результаты подтвердили статус Тувы как terra incognita. В сопредельных государствах оказался даже Тибет. Пару человек сказали о Енисее. О численности никто не имел даже близких представлений. Это наши, сибиряки, так отвечают, причем журналисты.

А что говорить об остальных? Помню, несколько лет назад мне на одном из форумов в интернете пришлось доказывать, что Тува находится в составе России, что это не отдельное государство. Хотя многие готовы поспорить: территориально, конечно, Россия, а вот ментально…

Тува связана со страной единственной наземной дорогой через Саяны — автомобильной федеральной трассой М-54 (Красноярск-Кызыл-Госграница) и региональной трассой А-161 (Ак-Довурак-Абакан). За Саянами — весь остальной мир. Они являются единственной точкой привязки для обозначения своего расположения относительно всего остального земного шара. И в разговорной речи тоже — «поехал за Саяны», без уточнений куда именно.

В Туве проживает 310 тысяч человек, из них более 80 процентов тувинцы. Третью часть республики составляет столичное население Кызыла. До ближайшей железнодорожной станции Абакан — 400 километров.

Двадцать лет назад из-за суровых климатических условий республика получила статус территории Крайнего Севера, добавив в копилку страшилок для иностранцев «юг Сибири – Крайний Север».

Негласное деление на восточную и западную Туву отражает ландшафтные, климатические, хозяйственно-бытовые и языковые различия этих территорий. На северо-востоке в горно-таежной местности проживают оленеводы, тувинцы-тоджинцы, один из коренных малочисленных народов России и большая часть русского населения республики (после Кызыла). Верховья Малого Енисея заселены староверческими заимками. На западе Тувы сосредоточены скотоводческие хозяйства республики, разводят яков, овец и коз, в приграничной южной части республики — верблюдов. Кочевое скотоводство во многом объясняет отсутствие здесь русского населения. Вообще вся Тува — это горы: Западный и Восточный Саян, хребет Академика Обручева, Танну-Ола и Цаган-Шибэту.

Строительство железной дороги «Курагино-Кызыл» в связи с освоением Элегестинского угольного месторождения обсуждается уже более десяти лет (мне тоже в свое время приходилось писать о сдаче железнодорожной станции «Буйба» в 2009 году). Несколько лет назад Владимир Путин забил даже «золотой костыль» в будущую магистраль, несколько десятков метров которой успели проложить. За это время сменились несколько инвесторов и разработчиков, проект исключался из транспортной стратегии, но всегда громко заявлял о себе на российских экономических форумах. Сейчас снова маячит очередная дата, к которой железная дорога Курагино-Кызыл должна быть построена. Это 2018 год. Соответствие заявленным срокам грозит рекордом, ведь известная своей сложностью железная дорога через саянские хребты «Абакан-Тайшет» была построена за шесть лет.

Отношение к строительству в республике сложное. Кроме подсознательного страха за целостность культуры, сохранение этноса, природы (а вывозить из Тувы кроме угля есть что, и не мало) и языка, вкрадчиво появляется уверенность в утопичности проекта. Дескать, не построят, только говорят. Даже «золотой костыль» не продвинул дело. Но археологи по пути магистрали который год постепенно увеличивают количество шурфов, и вполне может повториться «богучанский синдром», когда неожиданно для ангарцев Богучанскую ГЭС все же достроили — после двадцати лет обещаний.

Те предприятия, благодаря которым Тува насыщалась специалистами из-за Саян, сегодня находятся в плачевном состоянии — асбестовый и кобальтовый заводы. Заготовка леса и молевой сплав по Енисею прекращены, навигация и малая авиация обанкрочена, промысловое хозяйство в тайге сдулось до ничтожных размеров. Промысловик теперь — вынужденное состояние, а не сознательный выбор достойной профессии. А ведь когда-то каждый штатный охотник кроме всего прочего должен был добыть три тонны мяса и рыбы в год. Можно прикинуть масштабы былых заготовок. Шведские и китайские компании разрабатывают в республике недра, но что с этого имеет местное население, является предметом кулачных боев в социальных сетях.

Водитель нашего автобуса делает посильный вклад в экономику республики, вернее отдельных людей, продающих на трассе, все, чем богата тайга. Он тормозит автобус на всех перевалах, остановках, где кучками сидят тувинцы с ведрами: орех, жимолость, лесная земляника. Мы, дикие городские люди, сгребем все, а его земляки уйдут быстрее с палящего знойного солнца. Водитель другого автобуса мчится без остановок.

«Сколько стоит? А? Вот это ведерко? А это? А если отсыпать? А есть куда? А по стаканам? Сколько стоит, говорю? Сдача есть?» Суета наших людей смыкается плотным кольцом вокруг ведер с ягодой, и по выражению лиц тувинцев можно догадаться, что черт бы с ней, с этой ягодой, куда деться от этого натиска? Скорость произносимых слов в минуту навела на них оторопь. Поэтому они просто молчали и смотрели куда-то вдаль.

Земляк бы подошел не спеша, сделал несколько кругов вокруг ведра, выкурил несколько сигарет, спросил бы о родне, скоте, потом поинтересовался где собирали, ну а после…

Художник Тойво Ряннель как-то рассказывал мне, что наведался в 60-х годах к нему перед поездкой в Туву журналист журнала «Вокруг Света». Тойво Васильевич работал в республике в первые годы после ее вхождения в состав СССР, и мог дать какие-то советы и ориентиры. Московскому журналисту он объяснил, что быстрое согласие местных в ответ на какую-либо просьбу, а это, прежде всего, просьба отвезти куда-либо или встретить, дать коня в качестве транспорта, выражающееся словом «хаман» и киванием головой, связано лишь с желанием побыстрее отвязаться от просящего. Уж слишком быстро мы разговариваем, не дав возможности местным перевести просьбу на тувинский, обдумать ее и выдать ответ. Проще сказать — «хаман», то есть ладно, договорились, ну и уйти. Журналисту Тойво Васильевич дал совет: разговаривай медленно. По возвращению из Тувы тот показал Ряннелю статью под названием «Страна Великого Хамана», заголовок которой, конечно, пришлось изменить. Такие были времена.

Времена изменились, но вот наша засаянская скорость и суета до сих пор вводят тувинцев в ступор. Зачем и ради чего так спешить?

Во вне территорию Тувы в разные времена называли по-разному. В записках ученых и путешественников досоветской истории она известна как Сойотия (сойот в наше время воспринимается в Туве как крайне обидное выражение, неизвестно по каким причинам, учитывая, что в соседнем с Тувой Окинском районе Бурятии сойоты образуют малочисленную народность, живущую бок о бок с бурятами). Под протекторат Российской империи Тува вошла в 1914 году под названием Урянхайский край, жителей которого называли урянхами.

Самоназвание народа «тыва», «тывалар» в русском языке вылилось в национальность «тувинцы» уже в советское время. А после принятия в 1993 году собственной конституции, вернувшей Туве собственное звучание имени народа (тыва) мир за Саянами окончательно запутался: тувинцы или тывинцы, Тыва или Тува? Как правильно?

Точно так же, как будет правильно на тувинском языке сказать о русском — орус, так и на русском сказать о тыва — тувинец. Нет такого слова — тывинец в русском языке, но желающие соблюсти тонкости политкорректности штампуют новый этноним.

Сойоты и урянхи ушли в небытие, оставив непонятные смыслы в качестве обиды для местного населения. В научных кругах существует несколько версий происхождения этих названий. Например, сойоты, от рода «соян», проживающего в Саянах, урянхайцы от монгольского названия народа проживающего перед Монголией, используя в словообразовании небезызвестное «уря» — вперед. А вот трансформация смыслов в негативный подтекст сводится ко времени употребления этих названий народа, когда его считали экономически отсталым и не развитым.

А что же произошло в 1914 году? Дата весьма условная, поскольку жернова по притирке двух великих цивилизаций, кочевой и оседлой, завертелись значительно ранее. Еще в 80-е годы 19-го века в разных частях Урянхайского края были образованы русские торговые фактории, или, как их тогда называли, купеческие торговые заведения. Они были разбросаны по верховьям Бий-Хема, там же было основано село Тоора-Хем (ныне районный центр Тоджинского района), в долине рек Уюк и Туран (ныне город Туран, центр Пий-Хемского района), Чадан (также город, центр Дзун-Хемчикского района).

Основной перевальный пункт в торговле с Россией — Джакуль (Чаа-Холь) теперь находится на дне Шагонарского моря — части Саяно-Шушенского водохранилища на территории Тувы. Русские торговые заведения работали наравне с китайскими факториями, которые были здесь на правах хозяина — Урянхайский край официально входил в состав Цинского Китая. Несмотря на это, Россия могла свободно торговать в Урянхае. К началу протектората здесь насчитывалось 26 русских поселков, также русские жили на хуторах, заимках, приисках, число которых измерялось сотнями.

Протекторат 1914-го года возник в результате последствий революции в Китае в 1911 году. Гибель Цинской империи повлекла за собой территориальный распад, тувинцы изгнали со своей территории китайцев, а тувинская знать встала перед вопросом выбора покровителя: Китай, Монголия или Россия.

Справедливости ради нужно сказать, что Россия, мягко говоря, оторопела после событий в Китае и приняла задумчивую позу. Перспектива территориального приобретения в Азии виделась нежелательной и неоправданной. Министр иностранных дел Дмитрий Сазонов был настороже: нельзя присоединять пограничные земли только потому, что это можно сделать без большого для себя риска. Только если это действительно ценно и необходимо для России.

Так или иначе, в результате нескольких прошений тувинской знати, в том числе и ее духовных лидеров, было объявлено покровительство Российской империи над Тувой.

В национальном музее в Кызыле экскурсовод всегда подводит группу к тексту «Всеподданейшего прошения» от 26 октября 1913 года, которое гун (князь) Буян-Бадыргы адресовал государю Николаю II напрямую, в обход сибирских чиновников. В тексте прошения особо подчеркнуто, что еще при первом русском царе Михаиле Романове предки, кочевавшие по реке Кемчику, присягали на подданство России через первого русского посла, казака Василия Тюменца. Покровительство России почему-то прекратилось, и маленький народ, не будучи в состоянии управляться самостоятельно, постепенно и незаконно подпал под влияние императоров Манчжурской династии.

Обоснованная князем Буян-Бадыргы историческая справедливость и однозначный выбор покровителя в лице России не помешали тувинской знати спустя несколько лет, во время гражданской войны в новой большевистской России, выразить вновь свое тяготение к Монголии и Китаю. Да и в самом 1914 году некоторые нойоны, правители отдельных хошунов (в основе территориально-административного деления в Туве лежит деление на кожууны — районы) желали быть в составе Китая. Например, нойон Тоджинского хошуна. По исторической иронии сегодня китайская компания «Лунсин» осваивает на Тодже месторождение полиметаллических руд, арендовав землю на 25 лет.

По сути, протекторат давал России лишь обещание Тувы не иметь торговых отношений с другими государствами. Сама Россия как бы скрадывала статус новых отношений с Урянхаем: публичной огласке подписанное Николаем II прошение предали лишь спустя несколько месяцев. Форсировать переселение из-за Саян хлебопашцев тоже не спешили, только самым предприимчивым был открыт ход.

В 1921 году Урянхай преобразовался в самостоятельное государство — Тувинскую народную республику. Два десятка лет собственной государственности сделали многие вещи редкими, например, тувинские марки и тувинские деньги (акша), за которыми среди филателистов и нумизматов идет настоящая охота.

Россия долгое время жила с Тувой как бы вприглядку, не нарушая устои, не вторгаясь в культуру, не вмешиваясь в социально-экономические отношения в тувинском обществе. Сибирская интеллигенция в лице Иннокентия Георгиевича Сафьянова всегда была сторонником постепенного втягивания тувинцев в единое экономическое и культурное пространство. В ее среде находились умные люди, тормозившие планы царских чиновников переселить в Туву 150 тысяч хлебопашцев.

Точку поставил «тувинский Сталин» Салчак Тока. При нем в 1944 году Тува вступила в состав советского государства, но и в ТНР уже яро боролись с пережитками прошлого: уничтожали буддисткие храмы, расстреливали лам и шаманов. После вступления началось образование колхозов, что никак не соответствовало кочевой ментальности тувинцев. Ведь за съеденного в процессе выпаса барана по советским законам полагалось уголовное наказание, как за растрату социалистического имущества. А как объяснить тувинцу, что нельзя есть барана со своей тувинской земли? Или что потом спрашивать с детей чабанов и оленеводов, которые многие годы получали образование в интернатах и с навыками скотоводов знакомились лишь в летнее время?

Кызыл, растянувшийся по левому берегу Енисея, предстал перед нами в момент своей тотальной реконструкции и обновления. Раскопанные траншеи вдоль улиц, что подлежат расширению, горы брусчатки, строительные леса. На некоторых объектах стройка идет круглосуточно, нужно успеть к сентябрю, когда состоятся торжества, посвященные столетию единения и столетию города. Скопления голосов ночных строителей у здания кадетского корпуса и вдоль набережной Енисея. Она неузнаваема: гора мраморных кубиков и бетонный остов будущего архитектурного сооружения по проекту бурятского скульптора Даши Намдакова «Царская охота» вместо обелиска «Центр Азии» художника Василия Демина, простоявшего здесь пятьдесят лет. Половину своей жизни Кызыл прожил вместе с прежним символом.

Город возник в год провозглашения протектората России над Тувой под названием Белоцарск. Место будущей столицы было выбрано вдали от прежних центров власти — Самагалтая, Турана, Чадана, при слиянии двух рек — Бий-Хема и Каа-Хема (Большой и Малый Енисей) в местечке Хем-Белдир (Виланы). На стрелке рек имелось лишь культовое место, где шаманы проводили свои обряды и иногда собирались тувинские съезды, там же проводились скачки и борцовские турниры. Место было свободно от влияния капитала русских купцов и тувинских нойонов. Настоявший на постройке Белоцарска у слияния и не пошедший на поводу у торговцев западной Тувы чиновник переселенческого управления Владимир Габаев после подвергся опале и был выдворен с территории Урянхайского края. Кстати, памятника основателю города до сих пор в Кызыле нет.

В 1926 году Белоцарск был переименован в Кызыл. Если и переводится на русский как Красный, то теперь лишь в известном значении «красивый». От мятежной красной истории в городе остались улицы Щетинкина-Кравченко и Красных Партизан и памятник на братской могиле партизан, погибших в бою с колчаковцами за Белоцарск.

На улице пересечении улиц Чульдум и Красных Партизан в тени тополей стоит первое каменное здание Белоцарска с белыми колоннами, где размещалось переселенческое управление и казачья сотня в 1914 году, а после — представительство СССР в Тувинской Народной Республике. Теперь здесь находится республиканская станция переливания крови.

Символы вековой истории практически все находятся на площади Арата в центре города. Арат — крестьянин-скотовод, чабан. Когда-то эта площадь носила имя Базарной, потом Революции, а после имя основного труженика этой земли. В центре перед зданием музыкально-драматического театра с крышей в виде пагоды крутится гигантский молитвенный барабан, в котором заключено 115 миллионов мантр. Тут же стоит символ революции — памятник Ленину, протягивающий руку в сторону Монголии. Фоном его экспрессии на правом берегу Енисея высится гора, на одной из сопок которой на санскрите высечена главная буддисткая мантра — «Ом мани падме хум». На усеченной вершине горы, напоминающей конструкцию египетской пирамиды, выложено имя горы — Догээ. Во времена непререкаемого авторитета вождя коммунизма там виднелась надпись на кириллице — Ленин, и имя горы было соответствующее.

С Догээ связана одна история времен представительства президента в СФО генералом Квашниным. В один из своих визитов в Туву, он с великой дотошностью интересовался у местных чиновников, что означает надпись «Догээ» на горе, виднеющейся из окна его гостиничного номера. Ни одна версия перевода Догээ не умещалась в одно слово — «светлая сторона горы», «гора напротив солнца». С генеральской невозмутимостью он приказал подобрать таковое и выложить такими же буквами на русском языке. Кто-то предложил «солнцепек». Но до дела не дошло.

Через некоторое время на вершине Догээ водрузят 15-метровую статую Будды. Авторитеты меняются.

Памятник Ленину был установлен в Кызыле лишь к столетию рождения, в 1970 году. А бюст тувинскому лидеру, бессменному правителю республикой на протяжении сорока лет Салчаку Токе, автору романа «Слово Арата», появился спустя десять лет после его смерти, в 1984 году. Как говорят в музее, вздыхая о тувинских репрессиях по образцу советских при Сталине, Тока по-другому не мог, такое было время. Он, кстати, подписал расстрельный приказ и отца-основателя тувинской государственности гунна Монгуша Буян-Бадыргы, памятник которому поставят в ближайшее время. Долгое время общественность республики обсуждала эту идею — если и ставить, то совместный с Иннокентием Сафьяновым, на пару с Буян-Бадыргы продвигавшим идею созданию независимого тувинского государства. При жизни оба не получили признания: Сафьянов был изгнан, Буян-Бадыргы расстрелян. Но памятник будет только последнему.

Опять же ирония градостроителей — окончание улицы имени Салчака Токи венчает новая гостиница «Буян-Бадыргы», намекая на неудачу первого вычеркнуть второго из истории.

Есть в Кызыле улица имени Тувинских добровольцев, тезка которой находится в городе Ровно на Украине. Под командованием капитана Тюлюша Кечил-оола добровольцы принимали участие в освободительных боях городов западной Украины во время Великой Отечественной войны. Возвращались добровольцы уже на новую советскую родину и при получении паспорта иногда брали себе имя русского однополчанина. Зачем? Чтобы понравившиеся качества характера человека перешли вместе с именем. Вообще по тувинским обычаям имя при рождении человеку давал тот, кто перерезал пуповину. Потому после вхождения Тувы в состав СССР случился всплеск русских имен: акушерами работали в основном русские женщины.

В фойе здания правительства, что также находится на площади Арата, разложены книги кызыльского издательства: тут и Салчак Тока «Слово Арата», и Э-К. Кудажы «Улуг-Хем Неугомонный» (всем советую), сказки на тувинском и русском, поэзия и проза местных писателей, монографии ученых.

От книги «Кызыл в фотографиях В. Ермолаева» не оторваться. 158 фотографий, сделанных с 1913-го по 1940-е годы основателем национального тувинского музея, этнографом, писателем, нашим коллегой фотографом и журналистом Владимиром Ермолаевым. Красноярец, всю свою жизнь посвятивший фотолетописи Тувы. Более четырех тысяч негативов он передал в Национальный музей имени Алдан-Маадыр (60-ти богатырей) на исходе своей 90-летней жизни. Он запечатлел эпоху, слом, надежды, трагедии, боль и радость личностей, имена которых носят улицы Кызыла. Фотоаппаратом, который подарил ему еще в бытность работы в красноярском краеведческом музее Фритьоф Нансен во время своего пребывания в Красноярске в 1913 году, он творил историю. Буян-Бадыргы, Салчак Тока, Сергей Кочетов, фруктовые сады Кызыла, уборка пшеницы серпами и встреча первых автомобилей на деревянных спицах в 20-е годы, жестокие наводнения и конфискации имуществ нойонов в 30-е, отправка скота для нужд фронта в 40-е, формирование батальона тувинских добровольцев и прощание с ними у здания правительства ТНР (ныне здание Верховного Хурала), первый ресторан, первый паровой котел, митинг по случаю вхождения Тувы в состав СССР.

«Корона Российской империи» — огромное фотополотно Владимира Ермолаева украшает стены национального музее: тувинская делегация в Москве рассматривает сокровища и символы власти династии Романовых. Один из членов делегации держит в руках царскую корону.

Экскурсовод, ссылаясь на версию знаменитого земляка Сергея Шойгу, говорит, что большевики хотели продать царскую корону руководителям только что образовавшейся Тувинской Народной Республики. Вроде как на фото стоят и прицениваются. Сделка не состоялась: то ли большевики цену задрали, то ли у тувинцев денег не хватило. А так бы в музее, кроме скифского золота и золотых штанов царя из кургана Ааржан-2, хранился головной убор, символ власти династии Романовых.

«Улица Ермолаева? — переспрашивает экскурсовод. — Нет такой. Его имя только в фотографиях нашего музея, к 120-летию рождения делали специальную выставку. Дома, в котором жил Владимир Петрович тоже не существует, на его месте стоит памятник Ленину».

«Ермолаев» наших дней живет и трудится в газете «Центр Азии». Ее главный редактор Надежда Антуфьева, журналист с ветеранским стажем, обладатель наград Союза журналистов России «За профессиональное мастерство» и «Журналист Сибири», почти четверть века по крупицам скрупулезно собирает судьбы людей, связавших свою жизнь с Тувой. Очерки о людях на страницах газеты «Центр Азии» после издаются в виде книги — «Люди Центра Азии». Пять томов судеб людей у Антуфьевой, четыре тысячи негативов у Ермолаева. Пассионарии, что еще скажешь. Гигантский труд — здесь и сейчас фиксировать историю и человека в ней, дать второе дыхание газетным очеркам, обреченным на существование в пыльных подшивках газет.

В программе тема форума «Роль СМИ в формировании межнациональных отношений» была обозначена как дискуссия. Открытие форума в здании республиканского правительства, которое также стоит на площади Арата, совпало с днем рождения главы правительства Тувы Шолбана Кара-оола. Видимо, потому дискуссия перетекла в формат благопожеланий с вручением почетных грамот и знаков. Председатель Союза журналистов Всеволод Богданов стал заслуженным работником Республики Тува, а Шолбан Кара-оол получил почетный знак Союза Журналистов за заслуги перед профессиональным сообществом. Привезти в Туву больше сотни журналистов — уже заслуга, бесспорно.

На столах для ознакомления красуется еженедельник «Хакасия» — коллеги из соседнего региона подсуетились, подложили каждому спикеру. Местных газет нет.

Тут же в зале Президент фонда защиты гласности, писатель, кинорежиссер, председатель жюри премии имени Андрея Сахарова «За журналистику как поступок» Алексей Симонов. Свой бейдж он нарочито переворачивает, ошиблись в подписи — добавили ЮНЕСКО, а он к этой организации не имеет отношения. Из всех спикеров, он единственный, пожалуй, хоть немного настроен на критику.

«Чтобы быть услышанным, не нужно говорить то, что от тебя ожидают. Не нужно индивидуальностей и семи пядей во лбу, нужно элементарное исполнение правил. Правила сегодня нарушают все: и власть, и журналисты», — говорит он.

Альберт Плутник, лауреат многих премий, тридцать лет профессиональной жизни отдавший «Известиям», вторит Симонову: всегда легко быть на стороне силы, но власть меняется, а журналист должен думать о собственной репутации.

Шолбан Валерьевич делает шаг навстречу сказанному: приложу все усилия, чтобы журналисты нашей республики имели острое перо по отношению к власти. И даже договаривается с Алексеем Симоновым о проведении в Туве для своих акул пера Школы журналистских расследований.

После концерта национального оркестра, устроившего фурор накануне открытия «пленарки», вообще трудно говорить по содержанию. Кажется, какие могут быть проблемы у людей, поющих голосами птиц и зверей, живущих в гармонии с природой, что еще может быть здесь, на этой вдохновенной земле, кроме счастья?

Кроме счастья, здесь должна быть железная дорога. Так считают в правительстве. Это заветная карта, козырь, джокер. Безошибочно бьет все проблемы. Тогда можно будет вывозить за Саяны относительно дешевым способом коксующийся уголь, редкоземельные металлы, никель, золото, лес, воду, в конце концов. Всего 69 месторождений полезных ископаемых. Разведаны они были, кстати, не в новейшее время, а еще советскими геологами. Разведали, нанесли на карту и спрятали Туву на черный день, поскольку развернуть добычу того же «жирного» угля можно в кратчайшие сроки в случае надобности — топливо лежит на поверхности, даже шахт строить не нужно.

Всеволод Богданов вздыхает: конечно, жаль, что все эти горы будут раскопаны… И предлагает поговорить о том, что мешает Туве развиваться, на журналистском фестивале в Дагомысе.

Да, России Тува известна своими криминальными сводками, миру — горловым пением, камнерезами, шаманами и великолепной природой. И остается какой-то зазор неизвестности, таинственности, магичности. Что же там, между сводками и звуками шаманского бубна? Чем живет народ? Куда движется?

«Не буду скрывать свою заинтересованность, — говорит Кара-оол, — хочу получить в вашем лице друзей Тувы, ее послов, чтобы о республике слышали не только криминальные новости. Чтобы рассказали о наших достопримечательностях, об инвестиционных проектах, чтобы к нам поехали люди — жить, работать, отдыхать».

Отдыхать — понятно. Тут всякий найдет себе отдых по вкусу: активный, экстремальный, не говоря уже об этнографическом туризме. Тува в России самое экзотическое место, неповторимое, ее вообще трудно сравнивать с чем-то, только саму с собой. Вот журналисты с Алтая и Бурятии, где вроде тоже сохранилась этническая культура, бегают с выпученными объективами фотоаппаратов. Сохранилась, да не так.

А вот с житьем и работой, вопрос не только социальный, а уже геополитический. Без русского языка вплетаться в единое экономическое пространство с Россией невозможно. Это всегда понимали, и первый эскадрон кадров после вхождения Тувы в состав СССР был именно из учителей и врачей. Язык учили, и знали. Пусть не всегда чабану из далекой Монгун-Тайги приходилось на нем общаться среди земляков на высокогорных пастбищах, но, приехав в районный центр или в Кызыл, он всегда мог объясниться на русском.

За последние два десятка лет произошел обрыв — за носителями языка, и прежде всего учителями, уехавшими за Саяны, ушел и язык. И в той самой далекой Монгун-Тайге тебе уже и не ответят на русском, и мало что поймут. Да и не с кем там общаться на русском языке, кроме заезжих туристов. Отдаленные районы Тувы, экономически замкнутые фактически на себе, вернулись в эпоху начала протектората. В правительстве начали принимать меры. 2014 год объявили Годом русского языка, приняли программу по развитию русского языка. Русским учителям, желающим выехать в сельскую местность Тувы, готовы давать по миллиону рублей. Не всем, конечно, только лучшим, и не более десяти в год. Требуются все — не важно какой предмет.

Какое-то время, пообщавшись с русскими, живущими в Туве и даже родившимися в ней, подмечаешь вот такую штуку. Они не знают тувинский язык. Бывают, конечно, исключения. Но в основном знание языка сводится к пониманию сказанного, и не более. Кроме одного слова, которое употребляют все жители Тувы, не важно какой национальности, — ча!

«Ча» — это как пароль вхождения в систему. Если ты его знаешь, то, считай, уже свой человек. Словечко исключительно доброжелательное и произносится по окончании разговора в значении «договорились», «давай, пока» и «ок». Тот же «хаман», только краткий. И вот за сто лет совместного существования русский народ в Туве не вышел за барьеры «ча».

Вообще Тува это магнит для романтиков и чудаков. Здесь обязательно расскажут про американца Шона Куирка из штата Висконсин, который, услышав хоомей на диске у друга, помчался в Туву учиться петь горлом. Он не только научился петь и играть на тувинских инструментах, а вошел в состав Национального оркестра и стал многодетным отцом. Не отпустила его Тува. Оленеводы Тоджи тоже знакомы с такой любовью к их родине — американский этнограф Брайн Донахо, приехавший изучать тувинцев-тоджинцев, вышел за рамки задач экспедиции и женился на тувинке. Да что американцы! В далеком поселке Чазылар на Хамсаре был самый большой процент людей с высшим образованием и ученой степенью. После научных экспедиций многие просто оставались жить в тайге. Рассказывают про одного профессора, который во время сплава сошел на берег недалеко от селения и сказал товарищам: ну, вы дальше плывите, а я здесь остаюсь. И больше в Москву не вернулся.

Пеняют республике, что на дотациях сидит. Абаканские таксисты бросают в сторону памятника маралухе с мараленком на въезде в Кызыл: маленькая Тува доит большую Россию. Элементарно не хватает энергетических мощностей, отвечают в правительстве. Не хватает кадров — получив профессиональное образование, молодые специалисты не возвращаются, негде им применять свои знания. Но они стараются. Запустили проект «Одно село — один продукт» — создание материальных брендов, передающих самобытность народа. Каждый населенный пункт республики, даже самый маленький должен придумать и произвести что-то свое. Переманили к себе министра сельского хозяйства Сергея Огнева из Горного Алтая для развития мараловодства и туристической оздоровительной индустрии в Пий-Хемском районе. У соседей Огнев справился с этим мастерски — 107 хозяйств разводят маралов и принимают у себя желающих поправить здоровье пантовыми ваннами. Такими вот маленькими шажочками Тува, как лягушонка в крынке с молоком, сбила утопительную дотационность с 87 до 65 процентов. Хотя как теперь относиться к дотационности вообще, если и наш Красноярский край на фоне своего экономического донорства постоянно выпрашивает какую-то финансовую помощь.

Ловишь себя на мысли, что Тува оказалась между молотом и наковальней. Она знает, как подать себя за Саяны, и умело это делает. В нее влюбляются с первого взгляда, с того самого 701-го километра. В степь, несущуюся навстречу небу, в горы, упирающиеся в облака, в преданность своей культуре, в любовь к традиции, к музыке и ремеслу. В Туве ты преисполнен благодарностью к людям, которые сохранили этот уголок земли в таком девственном состоянии. По-моему, это их главная заслуга. И за этими чувствами нужно ехать, бежать. Они, словно ножик камнереза, ювелирно обтачивают шершавый слой души.

А как подать себя внутри республики, как найти тот безошибочный путь вперед, чтобы не навредить, не уничтожить святое? А вдруг случится перевернутый гамбит, и то малое, чем придется пожертвовать для развития, окажется главным? Как подготовить свой народ к тому, что второй век Тувы с Россией грядет индустриализацией, что пришло время вынуть из-за пазухи Саян заветный золотой кисет, распаковать природные богатства, вывернуть свои горы наизнанку, не стать той «станцией переливания крови»? И вроде уже ногу занесли в это второе столетие, а вот какая-то генетическая страховка тормозит, не дает перешагнуть.

В «Русском Репортере» как-то вышла статья о Туве под названием «Внутренняя Африка». Сложно теперь сказать, прав ли автор и кого он там пытался очернить (тем более, он уже несколько лет как трагически погиб), но итоговая мысль была потрясающе меткой и простой — весь остальной мир к России относится так же, как мы — к тувинцам. Мы для всех загадочные дикари с непонятными цивилизованному европейцу принципами жизни, которые по какому-то недоразумению живут на богатой полезными ископаемыми земле. И единственное, что у нас есть хорошего, — это самобытная культура. Так что по большому счету ничем от тувинцев мы не отличаемся. По крайней мере, в глазах иностранцев.

Если смотреть на себя глазами других, главного можно и не увидеть. Я никогда не забуду золотые ручьи на стойбище тоджинских оленеводов, из которых они берут настоящую ценность — чистую воду, а желтый металл не вызывает никакой жажды. И слова оленеводки: наш телевизор — это наша тайга. Если через несколько сотен лет будет звучать хоомей, и в знойной степи чабан, укрывшись от жары в войлочной юрте, выпьет пиалу хойтпака или соленого чая, значит все в порядке.

Потому как Тува без всего этого должна как-то по-другому называться.

Анастасия Вещикова

Смотрите также: фоторепортаж «Тува. Территория надежд»